«Возвышается, слёзы глотая, женщина над войной!»

Говорят, что у войны не женское лицо. Так оно и есть. Но в Великую Отечественную войну наши хрупкие женщины смело становились плечом к плечу с солдатами, из огня и дыма выходили туда, где разрывались снаряды и свистели пули. Они пробирались по воронкам и буеракам, через смертные рубежи. Женщины отвоёвывали у войны родителей, мужей, детей… 
Сегодня они, наши ветераны, помнят всё с первых дней и до того самого победного мая. По ночам им всё так же снится война, и даже мирные салюты заставляют содрогаться и вспоминать всё то, что так хочется забыть…
Ветеран Великой Отечественной войны Мария Григорьевна Клочкова, которая живёт в городском посёлке Острино, одна из тех, кто не любит салюты. Говорит, что в такие моменты сами по себе наворачиваются слёзы и воспоминания, как кадры старого кинофильма снова и снова прокручиваются перед глазами.

Мир и война Маши Винатовской 
Маша Винатовская вместе с родителями жила в самом центре местечка Острино. Девочка всегда хотела учиться, поэтому окончила 7 классов польской школы. Мечтала стать швеёй, но война решила всё иначе. 
День, когда пришли немцы, Мария Григорьевна помнит, как сейчас. Всего ничего прошло с начала войны, а в посёлке уже услышали немецкую речь. 23 июня 1941 года в местечко Острино вошли немецкие войска. Оккупация закончилась только 12 июля 1944 года, когда части 5-й гвардейской кавалерийской дивизии 3-го кавалерийского корпуса в ходе Вильнюсской операции освободили и этот населённый пункт. 
В тот страшный день немцы продвигались колонной по центральной улице местечка, шли пешком, ехали на мотоциклах. Люди в немецкой форме наводили ужас и страх на всех. Как раз в тот день Винатовских не было дома. Все были заняты своими делами. Маша была на огороде, когда увидела, как к ним во двор стали забегать с улицы люди, которые хотели укрыться. Немцы, по-видимому, решили, что в этом доме могут прятаться солдаты, и открыли огонь из пулемёта… Когда всё утихло, люди стали осматривать дом, в котором было огромное количество отверстий от пуль. В тот день убили первого человека в Острино: парень просто пытался спрятаться за домом… 
Молодёжь уходила на войну… 
Марии было всего лишь 16 лет, когда её вместе с остринской и шестаковской молодежью угнали в Германию. 
– В тот июльский день 1942 года на улице шёл проливной дождь. Было ли страшно? Да! Все плакали, ведь никто не знал, что там ждёт… Гестапо сопровождало нас как военнопленных. Первым пунктом нашего маршрута стала Гродненская тюрьма, затем отправили в Восточную Пруссию, в город Тильзит. Там уже поджидали купцы, которые отбирали себе рабочую силу для ведения домашнего хозяйства.
Меня никто не хотел брать. Выбирали крепких девушек и парней, а я была маленькой, худенькой, совсем не выглядела на свой возраст. Стояла и боялась, что меня, скорее всего, отправят в концентрационный лагерь. 
И тут приехал ещё один человек. 
«Куда мне ещё один ребёнок, если у меня самого пятеро детей!» – возмущался он, когда ему предложили взять меня. Но выбирать не было из кого.
Так Мария попала на работу к хозяину Люкату Фрицу в деревню Вальтгайде. У хозяина было 300 моргов (168 гектаров) земли, много коров и свиней. Вместе с Марией работали ещё несколько человек: поляк, француз, бельгиец и немец. 
– Поселили меня на втором этаже, на чердаке, где я прожила до декабря, пока морозы не достигли 6 градусов. Иногда писала письма домой, чтобы за меня не волновались. Спасало то, что я немного знала немецкий язык. Работали много. Самым сложным было не смотреть за хозяйством, а мыть посуду и стирать одежду. Стирка разъедала руки до крови, – вспоминает Мария Григорьевна. 
Шрамы на теле и… душе 
Настоящая война началась для молодой девушки позже. В 1944 году Марию вместе с другими людьми вывезли в Литву рыть противотанковые рвы. Там всех и освободили советские войска. 
Сидеть сложа руки Мария не могла. Девушка экстренно прошла «Курс санитарок». Вскоре она уже знала, как остановить кровь, наложить шину, забинтовать рану. С 29 октября 1944 года она была зачислена в санитарный батальон полевого госпиталя 592 в/ч 08658 III Белорусского фронта, который освобождал Восточную Пруссию и Кёнигсберг. 
– У каждой девушки спрашивали об образовании, – вспоминает Мария Григорьевна. – Я окончила семилетнюю школу, поэтому меня отправили на работу в операционный перевязочный блок. Мы все время были на передовой. Больше всего боялись, когда немцы день и ночь бомбили наши позиции. Каждая секунда была на счету и могла оказаться последней. 
Это так страшно: земля горит, небо горит, рядом свистят пули и разрываются бомбы, а ты бежишь, ползёшь к солдату, чтобы помочь, перевязываешь ему рану…
Мария Григорьевна больше не может себя сдержать, и нахлынувшие воспоминания захватывают её снова. Она смахивает накатившуюся слезу и собирается с силами, чтобы вспомнить свою войну:
– Врачи делали до 30 операций в день, а санитарка присутствовала на всех операциях. Убирала, чистила, готовила раненого к очередной операции. Людей было совсем мало, и одна санитарка убирала целый корпус. Раненые сначала лежали на нарах, а потом из немецких трофеев появились трехъярусные кровати, которые были заправлены простынями. Перевязочного материала катастрофически не хватало и мы стирали бинты и салфетки. До сих пор стоит в ушах шум от машин по стерилизации приборов и белья… Одеяла отправляли в прожарку. За санитарными условиями следили офицеры: всё должно было быть чисто и стерильно.
Ветеран вспоминает, что самыми тяжёлыми больными были контуженые и раненые танкисты. 
– Помню, как привезли одного парня, – говорит Мария Григорьевна. – Он обгорел так, что 2/3 кожного покрова были повреждены. Для танкистов у нас имелась специальная ванна, в которую мы помещали ребят, чтобы затем аккуратно снять пригоревшую к коже одежду… 
Юной санитарке и самой довелось лечиться в своём госпитале почти месяц. После очередного боя в марте 1945 года девушка была ранена. 
– Ранения были серьёзными, – говорит моя собеседница и показывает глубокие шрамы на ноге и руке. – Вот, протяни рукой, – отодвигает платок с лица Мария Григорьевна.
Осторожно касаюсь области виска и ощущаю под пальцами глубокий шрам. А ведь шрамы остались не только на теле…
День Победы приближали, как могли!
День Победы Мария Григорьевна встретила в Восточной Пруссии, в городе Инстербург (ныне Черняховск). Это был такой счастливый день! В честь Дня Победы были организованы грандиозные спортивные соревнования. И Мария заняла третье место по бегу.
За участие в боевых действиях Мария Григорьевна Винатовская (Клочкова) была награждена двумя боевыми наградами: медалями «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и восемью юбилейными медалями.
– После окончания войны началось сокращение госпиталей, и мы в 1946 году переехали в военный госпиталь в город Пинск, – продолжает рассказ моя собеседница. – Нас перевели из разряда военнообязанных в разряд вольнонаемных. Мы жили в католическом монастыре и работали по сменам. В праздники нам ставили усиленное дежурство. Очень много раненых поступало из Пинских болот, где еще скрывались бандиты.
Жить заново 
В родной посёлок Острино Мария вернулась лишь в 1947 году. Наконец-то девушка сняла гимнастёрку. Одеть не было чего, поэтому пришлось одолжить платье у сестры. 
Надо было учиться жить заново. Мария Винатовская пошла работать телефонисткой, затем в райфинотдел. Вскоре Мария Григорьевна вышла замуж, отстроила родительский дом, родила сына. Жить она осталась в родном посёлке. Много зим и вёсен минуло с той поры, но память живёт в её сердце, война приходит во сне... 
Сегодня, в мирное время, некоторые говорят: «Какой он ветеран? Что он видел на войне, если служил год, полгода, два месяца?!» А ведь порой одна минута разделяла жизнь и смерть, мир и войну. Передовая, атаки, потери… Всё это довелось пережить ветеранам. Наш с вами долг помнить их ратный подвиг, ведь они сражались не ради славы, они сражались за мир!
Анна КАСПЕР. 
Фото автора.